Петр Павленко - Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Неожиданный вывод Акимова вызывает сначала удивление, а затем и гнев директора завода:
— Вы уполномочены выступать от имени всех конструкторов завода?
— Нет, нет! — раздаются в кабинете возмущенные восклицания.
Акимов спокойно пожимает плечами:
— Я лично говорю от своего имени. Как мне известно, выпуск пятидесяти комбайнов не освобождает наш завод от обязательств по производству тяжелых врубовок, вентиляторов и другой продукции по годовой программе, утвержденной правительством по нашему пятилетнему плану. Задание это является, очевидно, сверхплановым. А после испытания на шахте в комбайн нужно внести еще много чисто авторских коррективов и изменений, нужно заново составить рабочие чертежи, изготовить сложную оснастку, разработать технологию производства и т. д. и т. п., что, по-моему, невозможно в столь короткие сроки. Конечно, Дмитрию Ивановичу Трофименко, не работающему у нас на заводе, легко обойти эти вопросы, ибо не ему за это дело отвечать… Да и любой на его месте рассуждал бы, наверно, так же: в конце концов, он автор этой машины, и это его личный успех!
Трофименко вскакивает с места, лицо его пылает от стыда и возмущения:
— Да как вам не стыдно? Разве дело тут в личном успехе? Разве я кого-нибудь заставляю?
— Подожди, Дмитрий Иванович, это я отвечу вместо тебя, — вмешивается директор завода.
Тогда подымается Кравцов и строго замечает:
— Зачем вы зажимаете человеку рот? Товарищ Акимов самостоятельно мыслящий человек, инженер, к тому же и сам конструктор. Он, безусловно, имеет право на собственное суждение в таком серьезном деле!
Сидящие в кабинете люди с удивлением посмотрели на секретаря обкома. Кравцов вежливо предлагает:
— Продолжайте, товарищ Акимов, мы вас внимательно слушаем.
Торжествующе посмотрев на своих соседей, Акимов солидно отвечает:
— Спасибо, я уже сказал все.
Директор завода снова вспыхивает:
— Я тоже инженер, и у меня тоже есть право на собственное суждение, и поэтому я вам отвечу!
Предупреждая спор, Кравцов настойчиво повышает голос:
— Разрешите мне всего два слова!
Выждав паузу, он спрашивает у собравшихся:
— Это совещание посвящено вопросу о выпуске вашим заводом пятидесяти комбайнов. Верно? Я не ошибся?
— Конечно.
— Но я должен сообщить вам, что партия и правительство оказали нам: не пятьдесят, а триста комбайнов! И триста комбайнов — только для начала! Так сказал товарищ Сталин. Внедрение такой машины на наших шахтах есть еще один шаг нашего народа в коммунизм! Так сегодня стоит вопрос! Теперь вы знаете все! Прошу продолжать обсуждение.
Секунда молчания обрывается шумом стихийно вспыхнувшей овации. Взволнованные известием, инженеры вскакивают с мест и громко аплодируют.
Перекрывая шум аплодисментов, громко призывает парторг завода:
— Товарищи! Об этом немедленно должен узнать весь завод! Все рабочие цехов!
— Вы только подумайте, товарищи, кто дал нам это задание? — звонким голосом спрашивает оратор.
Заполнив все свободное пространство между станками, рабочие механического цеха слушают выступление молодого стахановца.
— И мы, рабочие механического цеха — токари, механики, слесари и фрезеровщики, ответим так: «Дорогой товарищ Сталин! Дело будет сделано! Триста комбайнов будут на шахтах Донбасса!»
И как бы продолжая эту мысль, в кузнечном цехе уверенно и спокойно выступает старый рабочий:
— Слово кузнецов твердое! Обещание наше такое: ни одной бракованной детали, все выполнить в срок и, как полагается, первым сортом!
На импровизированной трибуне стоит девушка. Озаренные светом расплавленного металла, рабочие литейного цеха слушают ее взволнованный и высокий голос:
— Лучшие бригады нашего литейного цеха, лучшие стахановцы и передовики социалистического соревнования подпишут письме великому Сталину!
Митинг во дворе завода.
Возвышаясь над многочисленной толпой, парторг завода читает письмо товарищу Сталину, громко произнося каждое слово:
— «Дорогой товарищ Сталин!
Рабочие, работницы, техники и инженеры завода имени Кирова заверяют Вас, что мы приложим все свои силы, всю свою энергию и весь накопленный опыт, чтобы с любовью выполнить Ваше задание — дать всесоюзной кочегарке Донбассу горные комбайны!
В 1930 году наш завод отбойными молотками и врубовыми машинами вооружил советских шахтеров в борьбе за построение бесклассового социалистического общества. В годы Великой Отечественной войны на Урале мы ковали оружие для победы над немецко-фашистскими захватчиками.
В этом году мы перевооружим Донбасс мощными комбайнами, которые еще на шаг приблизят нас к коммунизму!»
Последние слова письма покрываются громом аплодисментов. Тут же на митинге рабочие подписывают письмо вождю народов.
— Смотрите! Тысячи людей… а я один! — не смея поднять глаза на директора завода, тихо произносит инженер Акимов.
Вид у него сейчас растерянный и жалкий, но директор не щадит его самолюбия:
— Раньше вы видели только одного себя!
— Значит, мне нельзя подписать?
— Тот, кто хочет работать честно, имеет на это право!
Акимов еще ниже склоняет голову:
— Стыдно подойти к столу.
Один за другим наклоняются рабочие к столу, чтобы старательно подписать свое имя под клятвенным обещанием вождю, и среди сотен людей, с волнением ожидающих этой чести, мы видим и инженера Акимова.
Шумит, гудит, вьюжит донбасская зима.
Декабрьский степной ветер свистит в радиаторах грузовиков, выезжающих из ворот завода.
Группами по четыре разъезжаются трехтонки в разные стороны. Они развозят по шахтам разобранные комбайны.
Стучит вьюга в окна кабинета директора завода.
Вечер. Горит настольная лампа. В кабинете директор, инженер Акимов, парторг и взъерошенный человек с шапкой в руках.
— Украли комбайн! — кричит этот человек и беспокойно озирается вокруг.
— Что?
— Комбайн украли!
— В кармане унесли? — улыбается парторг.
Расстроенный и разозленный человек упрямо повторяет:
— Вы не шутите… Украли комбайн, я вам говорю.
— Чудак-человек! Ведь он на четырех грузовиках с трудом помещается.
— Вот все четыре грузовика и сперли!
Директору надоедает этот разговор:
— Ты толком объяснить можешь? Кто украл, где украли?
— Комбайн, наш комбайн, который для нашей шахты, увели, проклятые! — чуть не плача, жалуется злосчастный механик. — На час всего опоздал, метель задержала, а «буденновцы» вместо нас получили!
— А ты не зевай! — смеется директор.
— Это вы зеваете! — огрызается механик. — У них и наряда не было, а вы еще смеетесь!
— А что же, плакать? — подтрунивает директор. — Не солить же они его будут, а уголек давать!
Акимов подбавляет жару:
— Молодцы «буденновцы», любят машину!
— Что же мне делать? Как домой вернуться? — растерянно восклицает механик и неожиданно даже для себя уныло клянчит: — Пожалейте, товарищи! Дайте комбайн!
Резкий звонок телефона. Директор снимает трубку:
— Слушаю. Комбинат? Докладываю!
Подняв со стола бумажку и посмотрев на свои ручные часы, он приступает к рапорту:
— На шесть часов вечера такая картина…
Просторный кабинет начальника комбината.
Прижав к уху телефонную трубку, начальник комбината стоит перед большой геологической картой Донецкой области. Так склонялся маршал Василевский над картой Сталинградской битвы. Выслушивая рапорт, начальник комбината старательно помечает карандашом названные шахты:
— Шахта «Красноармейск» получила, — отметим… Дальше… «Кагановичуголь» тоже? Есть… Кто-кто? «ОГПУ»? Хорошо, записано… «Ворошиловка»? Подожди, сейчас… Так… Дальше… — И вдруг удивленно спрашивает: — «Буденновка»? А при чем здесь «Буденновка»? — Узнав причину, он весело смеется: — Украли, говоришь?.. Ну что ж, выговор у них будет, а комбайн уже есть!..
— Все равно я тут ночевать буду! — в отчаянии твердит механик из «Снежнянки». — Без комбайна меня убьют!
— И по заслугам! — строго замечает директор, заканчивая телефонный разговор.
— Люди вы или звери? — трагически вопрошает механик.
Переглянувшись с директором, Акимов подымается с места и говорит:
— Пойдем в цех, соберем тебе комбайн!
Не веря своему счастью, механик, как ошалелый, бросается к выходу, за ним не спеша следует Акимов.
Проводив взглядом ушедших, директор снимает трубку телефона и, лукаво улыбаясь, говорит:
— Теперь мы и сами позвоним в обком!
И сразу же звонок в кабинете секретаря обкома.
Кравцов снимает трубку:
— Слушаю.
Павел Степанович Недоля на полуслове обрывает свое выступление, пережидая конца телефонного разговора, и вместе с ним молча пережидают человек сорок парторгов шахт, вызванных на совещание в обком. Кравцов ведет деловую беседу:
